Архив метки: Чапаев

Шерше ля фам? или… меньшее из всех зол

Архивные материалы тематической рассылки “Твой Личный Дневник
В настоящее время рассылка закрыта.

«Листая старую тетрадь расстрелянного генерала…»
(из песни Игоря Талькова)

Исследуя обстоятельства гибели героя гражданской войны Василия Ивановича Чапаева и подоплеку его взаимоотношений с комиссаром Дмитрием Фурмановым, некоторые современные исследователи делают многозначительный вывод: шерше ля фам. Персонаж художественного вымысла литераторов и популярных анекдодов, пресловутая Анка, как считается, исчерпал себя в прежнем амплуа, и теперь призван сыграть роль роковой женщины в наивных умах отечественного обывателя. Высосанные из пальца факты и обстоятельства доводят до логического абсурда: гибель героя оказалась предрешена неразрешимым конфликтом с его комиссаром, виною которого стала его жена.

Читать далее Шерше ля фам? или… меньшее из всех зол

Дмитрий Фурманов. Письмо В.И. Чапаеву

ЗОЛОТОЙ ФОНД ДНЕВНИКОВЕДЕНИЯ
Дмитрий Фурманов

Письмо В.И. Чапаеву
27 июля 1919 г.

Я хочу Вам ответить без раздражения и нервности на все оскорбления, которые Вы мне нанесли. Все. что между нами произошло — крупное и непоправимое — Вам казалось мелочью, плодом минутного раздражения, личного недовольства и т. д. Вы даже сначала все дело пытались объяснить тем мелким случаем из-за лошадей, который произошел в 222 полку. Теперь Вы и сами этому не верите, в чем мне вчера и сознались. Да и смешно, глупо было бы из-за такой мелочи раздувать большое дело. За 4 месяца совместной работы Вы имели возможность убедиться, что я человек не мелочный. о мелочах говорить и вздорить не буду, в центр о них доносить не стану. Ведь не было еще ни одного случая, когда бы я пожаловался, хоть на кого-нибудь командующему или в Реввоенсовет. Таких случаев не было. И если теперь я подымаю крупное дело — значит на это имеются и крупные причины. Я взялся не шутя и дело доведу до конца. Сначала отвечу Вам на оскорбления и обвинения, а потом объясню — по каким причинам я изменил о Вас мнение и переменил к Вам отношения.
I. Вы предполагали, что все произошло из-за «личных счетов» (в чем это нам с Вами считаться, мы. кажется, оба незлопамятные). Теперь этому не верите и сами.
II. Вы пытались все объяснить какой-то нелепой ревностью из-за Анны Никитишны. Но. подумайте сами, ведь это очень смешно и глупо, если б я на самом деле вздумал ревновать ее к Вам. Такие соперники не опасны. Таких молодцов прошло мимо нас уже немало — навязывавшихся, пристававших и присылающих любовные записочки,— но всем таким молодцам она помимо меня или плевала в лицо или посылала к черту. Она мне показывала Ваше последнее письмо, где написано: «Любящий Вас Чапаев.» Она действительно, возмущалась Вашей низостью и наглостью и в своей , записке, кажется достаточно ярко выразила Вам свое презрение. Эти все документы у меня в руках, и при случае я покажу их кому следует, чтобы раскрыть Вашу гнусную игру. К низкому человеку ревновать нельзя и я. разумеется, ее не ревновал, но я был глубоко возмущен тем наглым ухаживанием и постоянным приставанием, которое было очевидно и о котором Анна Никитишна неоднократно мне говорила. Значит, была не ревность, а возмущение Вашим поведением и презрение к Вам за подлые и низкие приемы. Анна Никитишна работает с нами уже третий месяц, но разве мое презрение к Вам (а по Вашему «ревность») родилась тоже два месяца назад? Совсем нет. Я стал вас презирать всего несколько дней назад, когда убедился, что Вы карьерист и когда увидел, что приставания делаются особенно наглыми и оскорбляют честь моей жены. Я Вас считал за грязного и развратного человечишка (о чем Вы мне так много рассказывали, когда мы ездили вместе по Уральским степям, помните!) и Ваши прикосновения к ней оставили во мне чувство какой-то гадливости. Впечатление получалось такое, будто к белому голубю прикасалась жаба: становилось холодно и омерзительно. Ну, об этом довольно. Когда будет нужно — я обнажу документы и расчешу по косточкам всю Вашу низость.
III. Вы мне вчера сказали, что я трус. Но когда это Вы имели возможность убедиться в моей трусости? Как всем известно — я во всех боях был неразлучно с Вами, не отставал ни на шаг, а под Пилюгиным вышло даже так, что когда мы первой цепью угнали неприятеля и возвращались в село — Вас я встретил только на горе, помните! Затем еще не помните ли, как мы с Вами попали под ружейный огонь на реке Боровке? С нами было тогда человек 8 ординарцев. Все мы под обстрелом проехали верхами, а Вы — помните, как Вы поступили тогда? Оставив за ометом лошадь, передав ординарцу бурку, Вы тихо крались словно мышь, и нам было противно тогда смотреть, как перетрусил начальник Дивизии. Полагаю, что Вы не забыли этот факт.
Вы вчера еще спросили меня — почему я не попал в Красном Яру к Кутякову. Что ж Вы притворяетесь, разве сами-то не знаете и не помните почему я не попал к Кутякову? Ну, так слушайте, я освежу Вашу память: Вы послали меня в цепь к Кутякову, зная, что никогда и ни от чего я не отказываюсь. Вы полагали, что Анна Никитишна останется с Вами в Авдоке. Когда же вы узнали, что и она едет со мною — Вы почему-то переменили решение и предложили нам ехать не к Кутякову за реку Белую, а остановиться в Красном Яру с товарищем Снежковым. Что, не помните что ли? Когда я подъезжал к Красному Яру, навстречу попался тов. Снежков со всем Штабом. Очень ясно, что к пустому месту в Красный Яр ехать было незачем, и я поехал вместе со Штабом, ибо и Вы говорили, что мне необходимо быть при Штабе. Впрочем, Вы все эти подробности хорошо помните и без меня. Только Вас нечем меня уязвить — вот Вы и лжете, как мелкий лгунишка. Мне рассказывали, что некогда Вы были храбрым воином. Но теперь, ни на минуту не отставая от Вас в боях — я убедился, что храбрости в Вас больше нет, а ваша осторожность за свою многоценную жизнь очень и очень похожа на трусость. Да это и вполне понятно. Вы однажды сказали мне: «Когда я был плотником — я жизни совершенно не жалел и был смел, а теперь, когда стал жить получше и понял новую жизнь — теперь уж не тот, и жизнь мне жалко». Помните эти слова?
IV. Затем Вы меня назвали конюхом, как будто это какое-нибудь бранное слово. Как будто конюх — это непременно какой-нибудь негодяй. У нас, коммунистов, на этот счет взгляды совершенно иные. Мы конюхов, плотников, столяров, каменщиков и разных бедняков вообще считаем своими братьями. Мы им даже доверяем крупные дела, полагаем, что только на них, искренних работниках — бедняках, а не на каких-нибудь проходимцах держится Советский строй. Например, Вы были шарманщиком. Но ведь это совсем не значит, что раз Вы шарманщик, так, значит, и негодный человек. Ведь Вы вот все-таки Начдив. И если я Вас перестал уважать, так совсем не потому, что Вы шарманщик, а потому, что Вы оказались недостойным моего уважения. Не бранитесь конюхом, вам это не к лицу, ибо сам Вы вышли не из барского роду, да и к тому же на всех митингах звоните, что Вы тоже коммунист. «Конюхом» ругаются только белоручки-аристократы, да еще всевозможные выскочки, которые вышли с самого низу, из простонародья, а, поднявшись наверх,— позазнались, стали стыдиться этого простонародья, стали презирать его. а иногда даже и бить — то кулаком по лицу (как было в 74 бригаде), то плетко-хлыстиком по груди (как было недавно в Штабе Дивизии).
V. Один из уважаемых мною товарищей недавно передал мне. что Вам Фурманов был нужен и мил только потому, что у Фурманова хорошие отношения с Фрунзе, что Фурманов может Вам помочь в повышении Вашей карьеры. В разговоре с Вами я вчера сообщил Вам эти сведения, Вы не отказались, Вы с ними согласились и их подтвердили. Как же после этого не потерять к Вам уважение? Значит, все Ваши со мною отношения, все поступки и слова — все это была коварная, хитрая ложь, которая прикрывала Ваши карьеристские мечты и Вашу слепую ненависть к Политическим комиссарам. Сколько раз Вы издевались и глумились над Комиссарами, как Вы ненавидите политические отделы — только вспомните! Так какой же Вы коммунист, раз издеваетесь над тем, что создал Центр. Комитет Коммунистической Партии? Ведь за эти злые насмешки и за хамское отношение к Комиссарам (помните собрание Командного состава) — таких молодцов из партии выгоняют и передают Черезвычайке. Недаром Вы так ненавидите Черезвычайку! Кончаю. Запомните, что если Вам совершенно нечем уязвить и осрамить меня — так лучше молчите и не лгите наглым образом, ибо эта ложь только Вас же самого хлещет по физиономии, да кстати еще помните, что у меня в руках есть документы, факты и свидетели.
Уфа, 27 июля, 1919 г. Дм. ФУРМАНОВ   (дата требует уточнения).


ПРИМЕЧАНИЯ:

  • Наименование  и местоположение архива: неизвестно;
  • Информация получена из интернета;
  • Сканированная копия рукописи: отсутствует.

По поводу письма:
Эссе Вячеслава Отшельника «Шерше ля фам? или… меньшее из всех зол»